скучно. очень



снился Питер. очень странный Питер. Даже одно конкретное здание. Чистое, но не под что не занятое. Сквот, состоящий из вполне приличных девчушек, творческой интеллигенции и какаих-то замечательных парней. мы все ходим в гости к какому-то дедушке с репутацией маньяка-убийцы, доказываем ему, что он не такой, остаемся у него надолго, рассматриваем ужасающие картинки на стенах. употребляем наркотики.



Потехина живет в Питере по выходным, работает в Оренбурге. я, собственно, тоже.



весь сон основан на моих заморочках про кота. белого персидского кота с разукрашенной мордой. я подкрашиваю его кисточками и красками каждый день. мне не на кого его оставлять, когда я еду в оренбург. я напрягаюсь и отдаю его одной девушке. после прошествия долгого времени забираю его обратно, посткольку совесть и чувство ответственности пересилили. девушка и вся "общественность" этого сквота меня осуждали.



по-моему мы телепортируемся между городами. других вариантов жить в Питере и работать в Оренбурге просто нет.

@темы: Бред, Сны

---

Арбенина ударила роком по филармонии

После пятой песни Арбенина, наконец, сказала первое спасибо залу и выдвинула просьбу: «Мне, признаться, как-то странно играть в филармонии. Но так уж вышло. Это касается охраны, - сказала она в микрофон, - Я бы хотела, чтобы вы знали: здесь, в этом зале, среди моих слушателей и фанатов нет быдла, нет жлобов и нет хамов. Не надо их сажать и вот так бить по плечу – это грубо. Пусть они встают, пусть подходят к сцене и танцуют. Они мне нисколько не помешают. А наоборот»...

"много текста и фотографий"

21 апреля Оренбург уже во второй раз встретил группу «Ночные снайперы». Обе встречи – заслуга организатора концертов Людмилы Вышинской, которая в свою очередь призналась, что Арбенина ей очень нравится. Как музыкант.

Перед концертом филармония обильно заполнилась фанатами «Ночных снайперов» и русского рока вообще. Публика была разная – основную массу составляли подростки с рюкзаками, коротко стриженые девочки, одеждой унисекс скрывающие свою половую принадлежность, и просто любители живой музыки. Бросались в глаза представители более зрелого возраста и консервативного вида.

Концерт начался вовремя, задержка составила не более 10 минут, что приятно порадовало. Разношерстный зритель ждал кумира, готовя фотоаппараты.

Арбенина вышла на сцену быстро, когда музыканты уже вовсю играли первую песню. Она просто вышла и начала петь. С залом Арбенина не поздоровалась.

Говорить о том, что рок-концерт в здании филармонии – тема как минимум странная, думаю, не имеет смысла. Понятно, что отдачи от сидячего зрителя рок-музыканту просто никакой. Представители охраны были бдительны и все нарушения (попытки зрителей первого ряда танцевать) пресекали сразу – усаживали на место, взяв за плечо, а после говорили в ухо что-то, призванное отбить желание встать вновь.

Тем не менее, зрители кричали с мест «Диана, мы любим тебя», «Диана, ты супер», и «знали все ее песни, шевелили губами». А во время исполнения песни «Самолеты» на словах «И быстрей в самолеты! Высоты не бояться!» на сцену из зала полетела целая стая бумажных самолетиков, сделанных фанатами на скорую руку прямо на входе в Филармонию.

После пятой песни Арбенина, наконец, сказала первое спасибо залу и выдвинула просьбу: «Мне, признаться, как-то странно играть в филармонии. Но так уж вышло. Это касается охраны, - сказала она в микрофон, - Я бы хотела, чтобы вы знали: здесь, в этом зале, среди моих слушателей и фанатов нет быдла, нет жлобов и нет хамов. Не надо их сажать и вот так бить по плечу – это грубо. Пусть они встают, пусть подходят к сцене и танцуют. Они мне нисколько не помешают. А наоборот». После недолгой паузы, заполненной благодарными овациями в сторону Арбениной, она добавила: «И если моя просьба не будет выполнена, я вам объясню, что такое, б**дь, Магадан!». Что же такое этот, «б**дь, Магадан», я так до сих пор и не знаю, но охрана, кажется, просьбой прониклась, хоть и не с особым удовольствием. С этого момента все пространство перед сценой и между рядов было заполнено прыгающими и поднимающими руки с мобильниками и зажигалками фанатами. Да и сама Арбенина несколько оживилась. Начался полноценный рок-концерт. Мешали только кресла.

Признаться, звук был отвратительным, да настолько, что слов было почти не разобрать. Благо песни фанатам знакомы. Но, честно говоря, это мало спасало концерт. К тому же накладывалось качество исполнения песен самой Арбениной – с самого начала концерта пела она с каким-то непонятным надрывом. Не с тем, что доказывает эмоциональность, а с тем, который показывает, на мой взгляд, исключительно то, что музыкант дал себе послабление. Причем заметное. Любимые мои песни были исполнены, если мягко выразиться, в новой, спешной и совершенно случайной, аранжировке. С полным непопаданием в ноты и в ритм.



Сама Арбенина проявляла чудеса любви к человечеству и фанатам в частности. Очень много благодарила зрителей, своих музыкантов и Бога, который помогает ей писать песни. А заодно продемонстрировала знание всех инструментов, использованных на концерте – подсказала клавишнику мелодию, постучав пальцами по клавишам, а позже вообще села за ударную установку и исполнила партию.



Благодарные фанаты дарили ей цветы и подарки после каждой песни. Благодарная в ответ Арбенина нежно протягивала руку и касалась их рук, проходя по краю сцены.

Надо сказать, что физически она отдалась концерту полностью. Даже бросалась в зал «севшими» на сцену самолетами. И, конечно, много, и еще раз много, благодарила всех пришедших.

Рядом со мной скромно прятала какую-то картонку милая девушка и хрупким голоском иногда выкрикивала «Диана!». Диана её несмелых потугов не заметила. Картонка та была не более и не менее портретом Арбениной, написанным той самой девушкой. До конца выступления вручить подарок она так и не решилась. Сердце у меня кровью обливалось, и я попросила ее никуда не деваться после концерта.



Зал опустел, самые яростные фанаты перебрались ближе к закулисью и столпились в небольшом коридоре в надежде увидеть кумира. Журналистов через кулисы провели обратно в зал, рассадили в первом ряду, а на краю сцены поставили стул для звезды. Не более чем через 10 минут из-за кулис вышла Арбенина с очень усталым лицом, подошла к краю сцены и села на нее, свесив ноги. Властные контролерши, стоя на балконе, гавкнули «Это что это ты там делаешь?!», не признав в «нарушителе святых законов филармонии» звезду. Директор группы «Ночные снайперы» недовольно махнул рукой в их сторону. Забальзамированные дамочки удалились. Арбенина начала эту импровизированную пресс-конференцию со слов, обращенных ко всем присутствующим «Есть у кого-нибудь жёвка?». Жёвка нашлась. Поехали.

АртПарк: Диана, там девочка стоит среди фанатов, она написала Ваш портрет маслом и очень хочет его Вам вручить.

Диана Арбенина: Где она? Пусть проходит!

АртПарк: Не пускают её сюда.

Диана: Я выйду к ней после пресс-конференции. А пока давайте вопросы.

Алёна (Единая Россия): Как к Вам можно обращаться?

Диана Арбенина: Зовут меня Диана. Можно на ты, что уж тут.

Наталья Булахтина: Кем ты одевалась на детские утренники?

Диана: Было два костюма – Пеппи длинный чулок и негритянский трубач. И всё. Ну еще как-то снегурочкой одевалась.

Алена (ЕР): Можно один глобальный вопрос? Ты счастлива?

Диана: Да. Это мой глобальный ответ.

Алена: В чем ты нашла это счастье?

Диана: Здесь, на сцене.

Алена: Это я понимаю. А дальше?

Диана: А что дальше, я не знаю. Я даже не знаю, что будет завтра. Я не мыслю глобально вообще. Мне здорово от того, что есть сегодня. Я абсолютнейше уверенный в себе человек, я оптимист, и я не могу по иному. И я не думаю о том, что будет завтра.

АртПарк: А в том, что за сценой, Вы счастливы?

Диана: В смысле в жизни? Да я живу на сцене! Вот и все. Но у меня есть любимый человек, у меня есть друзья… то есть у меня есть оплот. Но если бы не было сцены… Мне так захотелось сегодня сказать спасибо, но я это сделала только после пятой или шестой песни. Не было бы этого – не было бы ничего.

Алена: Как тебе Оренбургская публика?

Диана: Изумительная. Здоровская. Мне понравилось. Другое дело – мне бы хотелось иметь больше сил. И тут я понимаю, что занимаюсь музыкой 12 лет вот так на сцене, и сейчас я получаю отдачу, если мне тяжело. Раньше, в самом начале, мне не прощали, если я давала хоть малейшую слабину. Сегодня концерты по качеству не изменились, я себя не чувствую говном. Но публика мне помогает, если мне тяжело.

Наталья Булахтина: Группе скоро исполняется 13 лет, а тебе 33. Ты чувствуешь что-то магическое? Отношение какое-то особое к этому есть?

Диана: Да, появилось. Я еду в Иерусалим менять конфессию. Я еду креститься. Я католичка, но католичка не то чтобы по убеждениям, так получилось. У меня два друга погибли, и я стала заходить в нашу церковь, православную. И мне там так хорошо. И я решила, что все-таки надо отдать Господу должное. Я не тот человек, который будет цепляться за что-то, но если вдруг я поняла, что это нужно сделать, значит надо.

Наталья Булахтина: Ты чувствуешь какую-то ответственность за тех людей, которые выросли и воспитывались, чему-то учились на твоих песнях?

Диана: А то. Конечно, чувствую. Да они и сейчас учатся. Они со мной взрослеют, вместе со мной приходят к тому, к чему прихожу я. У меня раньше даже язык не повернулся бы сказать спасибо Господу, да лучше бы он у меня отсох. А то, как я сейчас во всём этом…

Наталья Булахтина: Это не к тому, что тебе скоро 33 года?

Диана: Так получилось. Если бы это было в 27, то это было бы в 27. А то, что 33 – это самый пиковый возраст Иисуса – мне кажется, что это просто совпало.

Наталья Булахтина: Что такое «снайперский нерв», о котором ты говоришь во многих интервью?

Диана: Я не могу объяснить. Это я. Как это можно объяснить?

Алена: Почему так получилось, что в группе «Ночные снайперы» остался только один человек, который начинал группу вместе с тобой? Почему люди уходят?

Диана: Так получается в жизни, приходится терять людей. Приходится их увольнять по большому счету. Только один человек у нас ушел по собственной воле, хотя он так не считает. Очень жаль. Всех остальных я отправила в отставку. Потому что мы не богодельней занимаемся, а музыкой. Здесь дело в понимании. Но в понимании через серьезность. Вот Илюша, наш техник, он серьезен. Он недавно пришел к нам. Это человек, который стал нам близок, который нас поддерживает, безусловно. Но я никого не держу в коллективе. Никогда. Но людей терять – это самое ужасное. Это не больно, от этого просто умираешь. Есть у меня песня «Бони и Клайд» в новом альбоме, там есть строчка «Страшно умирать второй». Хоронить тяжело.

Наталья Булахтина: С кем бы ты хотела поработать из исполнителей?

Диана: К дуэтам я с опаской отношусь. Но знаю одну барышню, с которой я бы хотела спеть песню. Знаете, есть такая девушка, которую зовут Кортни Лав.

Алена: Меня глобально интересует: песня Юго-Юго про мужчину или про женщину?

Диана: Не про мужчину и не про женщину. У меня все песни вообще из ничего складываются. Это была выставка в Эрмитаже: ацтеки, майя… Когда мы уходили с подругой с этой выставки, я увидела маленькую фигурку какого-то божка, и там было написано латинскими буквами «Ugo». Я пришла домой и написала песню. «О, если бы ты был настоящим, стала бы тебе подругой, шептала бы нежно ночами.. Юго мой, Юго, Юго…»

Алена: Я ищу смысл в твоих песнях… Какую-то ниточку, идею…

Диана: Ниточка и идея она всегда есть, но ее проследить невозможно. Это как ваши пуховые платки – если тянуть за ниточку, то он распустится. Не надо распускать.

АртПарк: Очень интересно про музыку. Ты считаешь себя роком?

Диана: Нет. Я Арбенина.

АртПарк: Существует мнение, что рок – это депрессивная музыка. В книге «Тупой панк-рок для интеллектуалов» Дмитрия Спирина автор говорит, что рок-музыкант вообще не способен на дрйвовую песню…

Диана: Позитивную, имеется в виду? Оспорю. Я не согласна, потому что у меня есть песня «Актриса».

Алена: Актриса – это твоя подруга? Это ее профессия, или она по жизни актриса?

Диана: Да нет же, это с потолка взято! Был бы прототип, было бы, конечно, интересней. Ну так, дальше. Во-вторых, я не согласна с тем, что художник должен быть холодный, голодный и писать от депрессий – я в это абсолютно не верю. Мне вот хорошо вообще. А что касается рок-н-ролла, то я не могу сказать, что группа «Rolling Stones» депрессивна. Я не хочу, чтобы меня слушала кагорта депрессивных подростков. Мне нравятся здоровые, нормальные, гармоничные люди.

Алена: Ты нашла гармонию с самой собой?

Диана: Да. И она прогрессирует.

АртПарк: Имелся в виду русский рок. Хотя все тот же Дмитрий Спирин утверждает, что пониятие «Русский рок» смежно с каким-нибудь китайским джазом.

Диана: Китайский джаз это так же смешно, как и русский рок. Рок-н-ролл родился на западе, и там же останется. У нас есть классическая музыка и фольклор. Ансамбль «Березка» и Рахманинов. Я вот что хочу сказать, я никогда бы не осмелилась… У меня вот должна выйти книга. Но книга стихов. Ты цитируешь парня, я так понимаю, он мой ровесник. Мне смешно, когда такие парни пишут «книги постулатов». Есть такая девушка Бутч, однажды она предложила обо мне написать очерк, прикрываясь именем Земфиры, мол она уже согласилась. А мы с Земфирой в связке, очень хорошо друг к другу относимся. Я отказалась, потому что я жива. Мне книги еще рано, все что я могу – это стихи. Очень жаль, что некоторые люди в 30 лет считают, что они имеют право на какие-то догмы.

АртПарк: И последнее: ты как поэт, как оцениваешь свои песни?

Диана: Стихи лучше! (улыбается).

Мы направляемся к оккупированному фанатами закулисью, по дороге я спрашиваю Диану о ее спортивных предпочтениях. Говорит, что человек она очень спортивный. Подходим к «оцеплению». «Где здесь девушка с портретом?», выкрикивает Арбенина. Охрана пропускает «художника». Девушка вручает Диане портрет, светится, счастливая. Мы, довольные журналисты, пробиваясь сквозь толпу, удаляемся. А наши с Аленой куртка и пальто уже не ждут нас в гардеробе, рабочий день филармонии закончился раньше, чем мы закончили свой. Выменяли номерки на вещи у охранника. Я как-то неожиданно для себя мурлыкала «твои рваные джинсы и монгольские скулы…». Не знаю почему, как-то зарядилась. Хотя песни Арбениной мне больше нравятся из небольших динамиков собственного ноутбука.



P.S: Благодарим Людмилу Вышинскую за предоставленную возможность пообщаться с Дианой Арбениной.



Фото и текст Инны Сифоновой

@темы: звезды, интервью, эксклюзивные фотографии, Статьи

---

Чашка кофе с Евгением Гришковцом

14 апреля в Оренбург со своим знаменитым спектаклем «Как я сел собаку» приезжал не менее знаменитый писатель, актер и режиссер Евгений Гришковец. За 4 часа до спектакля журналисты города собрались в гостинице при «Оренбургэнерго», чтобы задать интересующие их и общественность вопросы. Гришковец вошел в конференц-зал, уселся на подготовленный для него стул. Ноги его беспомощно болтались, не доставая до пола. Несколько минут на замену стула – поехали.

много слов Гришковца

Об Оренбурге



Сразу скажу, чтобы не задавали этот вопрос, что приехал со спектаклем «Как я съел собаку» потому, что именно с этого спектакля я всегда начинаю свои взаимоотношения с городом, в котором еще ни разу не был. А потом я приезжаю еще раз, и даже несколько раз. Почему в первый раз в Оренбурге? Потому что до этого не было сформулировано приглашение сюда. Что значит сформулировано приглашение… Не было организовано. Я не могу приехать, понаклеить афиши и продать билеты… Я не думаю, что есть какие-то другие причины.

Я летел в самолете и прочитал газету «Вечерний Оренбург», узнал, что у вас долго шла реконструкция театра, и уже прошел спектакль, и прошел хорошо. Еще читал большую статью. Я таких статей не читал уже, наверное, лет десять. Таких разгромных и про местного писателя. Я даже удивился и порадовался. Не думаю, что здесь прям бьет ключом литературная жизнь, но, по крайней мере, одному журналисту это казалось важным.

Еще я узнал, что в выставочном зале сейчас проходит выставка «100 картин», и, если сегодня выставочный зал работает, то после пресс-конференции я обязательно туда пойду.



АртПарк: А с Вами можно?

Евгений Гришковец: Конечно, запросто.

АртПарк: Из всех Ваших книг и спектаклей можно вынести, что Вы человек с очень глубоким чувством юмора. В фильме Авдотьи Смирновой «Прогулка» Вы сыграли роль жестоко пошутившего человека. В жизни Вы способны на подобный юмор?

Евгений Гришковец: Нет, нет, нет. Я на такие шутки не способен совершенно. Я же там в кино играл, причем когда фильм был отснят уже полностью. Вот я ночью летел из Киева, где также снимался в кино с Гошей Куценко. Почему я соглашаюсь играть в кино… Потому что это отдых и каникулы. Потому что в кино тебе говорят, что делать, о тебе заботятся, тебе все объясняют – ответственности никакой. Это чужое произведение искусства, а я в нем только принимаю участие. Стараюсь, конечно, как можно более точно выполнить задание, но это безответственно, легко и весело. Так что не верьте артистам, которые говорят, что в кино сниматься трудно и тяжело. Это счастье и удовольствие, к тому же хорошо оплачиваемое.

А на такие шутки я не способен, это не мой стиль.

Сегодня на сцене будет два часа образца того, где я несу полную ответственность за каждую секунду того, что происходит на сцене. И помимо всего прочего там можно понять мой стиль.

АртПарк: Каков возраст так называемого творческого пика?

Евгений Гришковец: Я свой спектакль «Как я съел собаку» сделал в 33 года. У меня был забавный разговор недавно в Екатеринбурге, мы сидели с ребятами, там был лидер группы «Смысловые галлюцинации». Он мне сказал: «Ну, ты-то уж давно известный». «А когда вышел «Брат 2»? – отвечаю, - В 99-м году. С того момента вы стали известными, а я первый спектакль свой за деньги сыграл в конце 2000-го. И вообще только в 2000-м стал кому-то известен». Он так за голову схватился, «А у меня такое ощущение, - говорит, - что ты вообще всегда был…». Конечно, для тех, кто сейчас поступает в театральные училища, я для них уже монстр, классика, я был всегда. Хотя я всего семь лет назад стал известен.

Ну что такое плодотворный возраст? Мне кажется, я сейчас нахожусь в крайне плодотворном возрасте. Когда я делал спектакли в 91-92 годах, мне казалось, что у меня тогда был плодотворный возраст. Когда у тебя есть замысел и способ его воплощения, когда ты что-то делаешь, ты как раз находишься в этом самом плодотворном возрасте.

Плодотворность заканчивается тогда, когда ты выпадаешь из времени, в котором живешь, когда ты перестаешь его любить и понимать. Начинаешь писать либо мемуары, либо какие-нибудь милые легенды. Что-нибудь про жизнь Екатерины II.

Никому не удается избежать этого выпадания из времени. Никому. Редкий пример – это академик Лихачев, который до самой смерти, будучи человеком очень преклонного возраста, до конца чувствовал время и любил его. Еще один редчайший пример – это Михаил Жванецкий, которому 73. А так, никому не удается. Как только вы услышите от какого-то автора, писателя, режиссера, которого вы любили и любите, что молодое поколение не такое или там, что в этом мире сейчас побеждают деньги, знайте – этот писатель уже ничего не напишет, не сделает чего-то такого, что будет вам дорого. Как только вы услышите брюзжание – всё. Вот если вы от меня что-нибудь подобное услышите, можете ставить на мне крест.

АртПарк: До Оренбурга доходят пиратские диски с Вашими спектаклями, и, уж простите, мы покупаем их и смотрим. Одна моя знакомая вообще обещала, что обязательно отдаст вам деньги за эти диски, так ей стыдно. Каково ваше отношение к пиратам?

Евгений Гришковец: Денег я не возьму (смеется). Конечно, плохо я отношусь к пиратам. Это явление действительно мешает нам, отбирает существенные деньги. Сейчас мы выпускаем музыкальные диски, и сначала выходит дорогой вариант, а потом мы сами же вместе со звукозаписывающей компанией пиратируем себя. Ну, не то чтобы пиратируем, но выпускаем диски не такого хорошего качества по оформлению, и делаем его дешевле пиратского, чтобы деньги шли тем, кто выпустил диск.

То о чем Вы говорите, здесь деньги идут бандитам. Да и пиратам, им же все равно, они на том же аппарате штампуют детское порно и мои спектакли. Мне неприятно.

Но, тем не менее, люди, которые покупают пиратскую пластинку, они покупают ее на свои честно заработанные деньги…

Но вот когда я увидел пиратскую книжку, тогда я, конечно, встал на дыбы. Была выпущена книга с моими пьесами, тиражом около 40 тысяч экземпляров. Она была выпущена по поддельным документам с моими поддельными подписями, она доставлялась в магазины, лежала рядом с нормальными моими книжками, и стоила столько же. Она была плохо издана, с безобразным оформлением, и это уже совсем никуда не годится. Я довел это до уголовного дела. Всех победили.



Пока Евгений Валерьевич рассказывал о том, что не считает актерскую профессию сложной, у телеоператора, присутствовавшего на пресс-конференции, зазвонил телефон. Оператор встал и вышел. Евгений посмотрел ему вслед и после недолгой, но мучительной паузы произнес: «Операторы – самые страшные люди! Они вообще не ощущают мир нормально. Они без вот этой штуки, - указывает на камеру, - вообще не могут адекватно его воспринимать…».

Признаться, у Гришковца – оратора есть огромное преимущество. Он может говорить массу интересного, независимо от того, насколько глупый вопрос ему задают. В разрезе этой темы, но не по существу вопросов. Голые ответы далее.



Гришковец - писатель



Для меня книга «Реки» - это первое произведение, после которого я стал называть себя писателем. Сначала я написал «Рубашку», потом была «Реки». К «Рубашке» у меня много собственных претензий, она написана еще довольно беспомощно. Тогда я еще не знал, как писать прозу. А вот после «Реки» я совершенно спокойно называю себя писателем. Это по-настоящему хорошая русская проза. По крайней мере, с претензией на это.





Гришковец - драматург



Я видел несколько десятков спектаклей, поставленных по моим произведениям. Но отслеживать их все невозможно, в противном случае у меня просто не хватит времени на свои собственные спектакли. Я видел много очень странных спектаклей, которые мне не нравятся, но мне удалось справиться со своим отношением к этому, и любые спектакли, которые ставятся в стране и за ее пределами, имеют право на существование, если публике они нравятся и если они что-то из этого понимают. Из тысячи пьес. Которые пишутся ежегодно, какие-то авторы и какие-то театры выбирают мою пьесу – они ее изучают, разбирают, репетируют, потом играют – и это нужно поддерживать и относиться к этому хорошо. Теперь я, правда, стараюсь не смотреть спектакли по моим пьесам. Чаще всего мои пьесы ставят студенты театральных ВУЗов, они идут редко, в маленьких залах. Вся моя поддержка заключается в том, что я не снимаю с них какие-то жалкие авторские проценты, чтобы эти маленькие финансовые претензии не мешали людям, которым нравятся мои пьесы. Они давно существуют в Интернете, напечатаны книги, пусть все идет своим чередом, я не собираюсь вмешиваться в этот процесс. По моим произведениям пишутся курсовые, написано уже с десяток дипломных работ – за этим невозможно уследить, и слава богу.



О своей публике



Я знаю свою публику в разных городах. Это люди от 18 и за 60. Это активно живущие люди, которые трудятся, воспитывают детей, живут полноценной жизнью. Которые не каждую неделю ходят на спектакли и не каждый день читают книги. Нормальные такие люди. Те люди, для которых мои произведения являются содержанием их жизни.



О телевидении



С телевидением моя история закончилась – это был проект на один год. Я попробовал: что-то получилось, что-то нет. Я понял, что работать с ежедневным эфиром я не хочу. 3 марта вышла последняя передача на СТС.

Сейчас я больше писатель. Я не пишу мемуары – мемуаристика меня не интересует – я пишу литературу. Я писатель. Но на сцене я, в общем-то, тоже не артист. Артист учит текст и исполняет его. В театре я исполняю собственные тексты. Соответственно, я не исполняю актерской задачи. И в этом смысле я даже не режиссер – я целиком придумываю условия, в которых может прозвучать этот текст. Так что я в большей степени, конечно, писатель.



Я не хотел делать ничего, кроме искусства



Я не то чтобы не остался в Москве. Я изначально приехал в Калининград. Я сознательно выбирал город. Мне было безразлично, куда уезжать – хотелось только, чтобы климат был получше, чем в Кемерово. Других причин не было. Почему не Москва… Потому что мне нужно было время, хотя бы год-полтора-два спокойной жизни. Я понимал уже, чего я хотел, но еще не знал, как это сделать, и мне нужно было найти несколько способов работы. В родном городе уже было всё налажено и я не понимал, как можно оттуда вырваться. Жизнь города Оренбурга вы себе прекрасно представляете, так вот в Кемерово она мало чем отличается. Я вырвался в Калининград, где никто меня не знал, и спокойно, относительно спокойно, работал над спектаклем «Как я съел собаку», а также привыкал к мысли, что, видимо, искусством прожить не удастся – в провинциальном городе искусством жить невозможно. Если ты не системный человек. Жить и работать в областном драматическом театре возможно, и люди этим достойно живут. По-разному живут. Но я же не был режиссером областного драматического театра – меня никто туда не взял, я же не имею актерского образования. Это сейчас меня могут взять в любой драматический театр главным режиссером. Но тогда нет. А в таком самостоятельном плавании прожить невозможно. Писателю, который живет в каком-то областном центре и имеет только областное значение, а значит, не имеет никакого, тоже невозможно прожить на гонорары. Чтобы прожить, нужно преподавать где-то, что-то еще делать. Я не хотел делать ничего кроме искусства. Одно время я даже подумывал о том, чтобы поступать на юридический факультет, получить образование и быть юристом. Но мне нужно было время, а Москва времени не даст. Никому. А в Калининграде приятно, у моря, климат чудесный – всё цветёт.

Я очень хорошо знаю Москву, знаю людей, которые там живут. Но у меня там нет даже собственного жилья, я снимаю там крошечную квартирку.



Об актерах



Я не актер. Вот Гоша Куценко – настоящий актер, и жизнь у него актерская, и отношение к жизни актерское. Он меня актером не считает. Он очень завидует мне, он знает, что я живу самостоятельной жизнью, и делаю всегда то, что я хочу. Актер не может себе этого позволить. Но относится он ко мне хорошо. А писатели не знаю, как ко мне относятся. Я, когда стал писателем, я не стал совершать той ошибки, которую совершил, войдя в театральное сообщество – я там со всеми познакомился. А вот когда я стал писателем, я ни с кем не стал знакомиться. Ну, во всех сообществах все друг друга «очень любят»… Писателей меньше, чем артистов, поэтому они «любят» друг друга сильнее.



Гришковец – жанр



После того, как я сделал спектакль «Как я съел собаку», определенная свобода в этом направлении в России закрылась. Теперь, если человек пишет и один выходит на сцену, попадает под сравнение со мной. Это неизбежно и это никому не нравится. Но я же это сделал не специально. Я даже им сочувствую. Читал одну пьесу… Хорошую пьесу. В начале её герой лежит на диване и рассуждает вслух: «Как было бы хорошо, спокойно, весело и приятно рассуждать о жизни, пытаться вспоминать детали произошедшего со мной или с другими, если бы не было Гришковца». Никому в художественном пространстве не хочется быть сравнением с классиком.



Гришковец о Comedy Club



К сожалению, они не выдержали натиска предложений со всех сторон, заполнив собой другие каналы и другие форматы. Им не хватило благородства. Поддались соблазну. И еще, у каждого человека в первом его шаге всегда есть вектор. И у них этот вектор находился чуть ниже пояса, а направлен он вниз. И если развивать эту тему – она не бесконечна. Получается, что они в основном не смешные, а иногда смешные очень. И я вижу, что они уже не могут справляться с форматом и персонажами, которые они сами создали. И отказаться от них уже не могут. Я желаю им всяческого добра, потому что они свежее и интересней всех остальных.







«Мне здесь активно не нравится!»



По окончании пресс-конференции прошла небольшая импровизированная фотосессия журналистов с Гришковцом, раздача автографов и дружественное прощание. Через два с небольшим часа Евгению Валерьевичу предстоял двухчасовой спектакль в оренбургской филармонии. Как и обещал Гришковец, распрощавшись с журналистами, он сел с организатором Денисом Овчаровым (концертное агентство «Русская Филармония») в автомобиль и отправился на выставку. Мы с подругой-журналисткой отправились туда пешком. Не далеко мы успели уйти, как возле нас остановился автомобиль, из которого выглядывал Денис. «Ну что, вы едете?». «Едем!». Мы прыгнули на заднее сиденье и всю дорогу расспрашивали Гришковца о том, о сем. Он рассказывал , каким бредом ему показался «читательский набор» в номере гостиницы – книги Тараса Шевченко и брошюра с аккордами и текстами песен об Оренбурге. «Приехал, значит, ты в город, и сразу начал разучивать песни с аккордами. Бред!», - сказал Евгений.

Мы вышли из машины у выставочного зала. Неподалеку от входа стояла небольшая группа молодежи. Они долго смотрели на нас, но никакого интереса мужчина в солнечных очках и по-французски повязанном шарфе у них не вызвал.

У кассы я уже рылась в кармане в поисках мелочи на вход для себя и подруги. «Прекратите, я же вас пригласил, я и заплачу», - отрезал Евгений Валерьевич и достал бумажник.

- Нас четверо. Сколько с нас? – обратился он к кассиру.

- Сорок, - ответила кассир.

- Сколько, простите?

- Всего с Вас сорок рублей. Взрослый билет стоит 10 рублей, детский – 7.

- Вы это вообще серьезно? – сказал Гришковец, обращаясь ко всем присутствующим.



Мы поднялись на второй этаж, Евгений Валерьевич бегло осматривал залы, кривил лицо и долго молчал. Ходил быстро, взгляд надолго ни на одной картине не задержал. После долгой паузы он выдохнул «Мне здесь активно не нравится. Активно».

После мы обсуждали возраст художников и технику живописи, которая, по мнению Гришковца, на выставке «100 картин» отсутствует напрочь.

Спускаясь вниз, Гришковец обратился к Денису «У тебя есть сигарета?». За все время, пока Гришковец был рядом, он ни разу не курил. У Дениса сигареты не нашлось, некурящий. Я угостила Евгения Валерьевича сигаретой, мы вышли на улицу и закурили.

Все это время Гришковец не мог простить художникам этой выставки и говорил о живописи. Еще говорил о том, что журналистике не учат, советовал поступать на философский или филологический.

- Поедемте пить кофе! – обратился он к нам.

- Здесь неподалеку наша любимая кофейня, - отозвались мы с превеликим удовольствием.

- Там накурено, - возразил Денис.

- Поедем туда, где девушкам нравится, - сказал последнее слово Евгений.

Мы поехали в «On coffee». Разместились в некурящем зале, Гришковец заказал «Американо» с молоком и пирог с миндалем. Было неудобно заказывать второй. Я, блин, всегда пила «Американо» с молоком! Пришлось долго рассказывать о совпадениях.

Пирог Гришковцу понравился, так же как и официантка Олечка. Он оставил в книге предложений фактически персональный автограф Олечке, посоветовав руководителям беречь её «потому что она THE BEST».

В кофейне Евгений продолжал говорить о живописи, и это несколько утомило меня, непросвещенную в вопросах искусства.

Потом мы распрощались, машина укатила в гостиницу, Евгению нужно было готовиться к спектаклю. До него оставался час с небольшим.

Мы же отправились за цветами.

Спектакль прошел восхитительно. Хоть и видела его неоднократно на пиратских дисках, а ощущение, будто смотрю впервые. К тому же живой Гришковец, «который тебя не подождет», периодически выходил из роли и отпускал недовольные комментарии невнимательным зрителям. С этим он, конечно, переборщил. Но такой маленький, почти игрушечный снобизм – не самая страшная издержка профессии. Статус звезды, как говорится, позволяет.



Инна Сифонова

@темы: звезды, интервью, статья, эксклюзивные фотографии

---

Сначала ехала по городу. Слушала музыку моей весны. Думала. Смотрела из окна маршрутки. Смотрела людей. Женщин. Детей. В мире много людей. Слишком много. Миллиарды людей. Единиц. Личностей. Разных. Способных. Неспособных. Карьеристов. Умников. Еще больше жлобов. Еще больше неудачников. Еще больше других. Не таких. Прочих. Думаю, мыслю, рассуждаю, надеюсь. Я должна быть лучше как минимум каждого 1000 только для того, чтобы быть собой. И внушаю. Особенная. Особенная. Особенная. Я особенная, твою мать. И стискиваются зубы. Сами собой. И не злость вовсе. Просто серьезна в этот момент. Знаю, что вырву у жизни то, что мне положено. Знаю, как себя ДЕЛАТЬ.



Знаю план на ближайшие периоды.



Иду по улице. Сыро. Грязно. Стены. Кладбище. Напротив. Шаг. Еще. В ушах – музыка моей весны. Твердо знаю, как надо. И самое главное знаю – ЧТО надо. Все будущее, все планы, все идеи, все мысли, все, что сложено и все, что не сложено – это один большой коллаж. Я вижу каждую картинку. Какого она цвета, какой фактуры. И лаконичные небрежные подписи от руки. На обрывках. Чужих, своих, случайных. Лоскуты маленькой жизни.



Автобус. Троллейбус. Метро. Такси. Картинки. Дождь. Некрасивые женщины. 40 лет. 17 лет. Вывалы. «На Газовике остановите!». Кадры меняются резко. Путь. Траектория. Снизу вверх. Сверху вниз. Трэшевые пейзажи. 3 минуты. Красивые люди. Разные люди. Лица. Без тени. С тенью. С ползущей тенью. Утро. Вечер. День. Ночь. Солнце. Дождь. Туман. Деревья. Дома. Магазины. Телефонные будки. Мелькают. Движение. Музыка. Из моей весны. Трек 10. Трэш может быть красивым, значит и мой город может быть красивым. Таким я его вижу. Сейчас. И это важно.

Автобус, троллейбус, метро, такси… картинки. Дождь. Солнце. Красивые. Некрасивые. Лица. Остановки. Места. Встречная. С крыши. Съемка. Схема движения. Ускорение и замедление автомобилей. Отличный клип. В голове. Отличная музыка. Трек 5. лето.

Автобус. Троллейбус. Такси. Картинки. Солнце. Осень. Лица. Дожди. Остановки. Кирпич. Красный. Центр. Фонтан. Холодный. В парке. Трэш может быть стильным, снаит и мой город может быть стильным. Таким я его вижу сейчас. И это важно.



Иду по улице. Дорога. Мокрый асфальт. Случайные прохожие. Вижу картинки из будущего. Ненастоящего или настоящего. Неважно. Главное, что картинки стоящие. Или не стоящие.

@темы: Бред, Весна, Чувства

---

меня не отпускает ощущение того, что все вокруг игрушечное. особенно когда смотрю в окно.

в детстве это все казалось большим и важным. как минимум монументальным.

школа, стадион, частные дома, пятиэтажки, детские садики - из окна их видно целых два, и за соседними домами еще два.

они все ненастоящие сейчас. я сомневаюсь, что верю в их реальность. какие-то сраные декорации.

целый город маленьких сраных декораций.

@темы: Чувства

---

грустное

сегодня в нашем подъезде умирала кошка. и я ничего не сделала. я даже не помогла ей умереть.

у меня куча оправданий, мол поздно, не работали ветеринарные клиники, денег в кармане 60 рублей и еще куча вроде "я ничего не могла сделать".

один хрен они не помогают. больно безутешно. плакала. просто плакала, говорила, что нужно помочь, утыкалась Мите в грудь, спрашивала, есть ли марганцовка или водка в доме.



я только перенесла ее подальше от прохода, чтобы на неё не наступили. она умирала, ей было плохо.



блять, она просто любила кататься на лифте и жила в этом сраном подъезде.

а в лифте каталась просто так, с разными людьми. ее это просто забавляло.

@темы: Чувства

---

«Он бог, от него сияние исходит» (с)

Собственно, статья:

Зал был заполнен достаточно для того, чтобы говорить о том, что его на самом деле любят, но недостаточно для того, чтобы говорить «был аншлаг». «Аншлага» не было, собрались все желающие - дамы бальзаковского возраста, постаревшие хиппи – мужчины, школьницы, неспособные прочувствовать, но способные восхищаться просто Б.Г., возможно и без песен (отсюда без философии), но не Борисом Борисовичем, как старшие их коллеги по «фан-клубу». В зале витал запах Самого Дзена, воздух был заполнен Священным дымом «фэн-шуя», сымитированным ароматизированными палочками, горящими на сцене. Околоземное пространство, так называемая «атмосфера», источала Энергию, из колонок тихим потоком лилась мызыка, что-то этническое, мистическое, божественно-нежное. Декорацией служит черный флаг с изображенным на нем черепом. Зачем? Мы все – в ожидании, мы все – от школьников до старушек. Каждый из нас любит Его. Такое ощущение, что и глаза излучают свет. Пока только у гостей. Наконец, на сцене гаснет свет, затихает звук, появляется он… Его гости купают его хлопками в ладоши, так долго, пока он идет к микрофону, так долго, пока он смотрит в зал. Зал не стихает, пока он тихо не произносит… «Здравствуйте». Это звучит почти как мантра. Он берет гитару, он поет свои песни, он закатывает глаза, он улыбается… После каждой песни аплодисменты звучат так долго, что он смущается, он говорит в микрофон «спасибо вам!», «а вы-то какие молодцы!»… «ну, хватит, хватит»… Я боюсь расчувствоваться и расплакаться, я в первом ряду, у меня мурашки по спине, у меня трясутся руки, которые я положила на колени, чуть подавшись вперед, меня заливает безумной энергетикой… И такое ощущение, будто он смотрит мне в глаза, улыбается и поет мне. Такое чувство было, наверное, у каждого из присутствующих. «Мама, я не могу больше пить», - поет он, - «Вставай, мы переходим эту реку в брод», - призывает он, - «потому что он до сих пор немножечко нервный»… Он сидит с гитарой, он играет на губной гармошке, он встает, складывает ладони у своей божественной бородки и кланяется нам всем, как своим собственным богам, он благодарен и в нем много счастья. Он дарит его. И будто свет от него. Он прыгает с гитарой – все больше нелепости, но это так мило. Он встает на стул, этот безумец на сцене. Его трудно назвать старым. Его трудно не считать Светом. Он выносит на сцену охапку бананов и угощает зрителей. Он выходит к краю сцены, встает на колени, снова складывает ладони и кланяется в пол. Всем нам. И Доброта какая-то безумная растекается по венам. Он хулиганит на сцене, он говорит с нами. Непрочувствовавшие подростки кричат ему «Б.Г.! Б.Г.!». Раздражают неуважением, которое они воспринимают диаметрально противоположно. Безумная женщина дарит ему цветы и сует записку. На секунду прикоснуться к Богу. А он снова кланяется нам. После концерта все мускулы трясутся, и благоговение. Хочется курить и смотреть в лица, улыбаясь каждому, потому что Доброта. Нас ведут через охрану, скрестившую руки под грудью, нас заводят в комнату со столом, несколькими стульями за ним и стульями поодаль. Сейчас Он войдет… Я вспоминаю историю своего товарища Паши. Он рассказывал о девушке, работавшей некогда в музыкальном магазине в Санкт Петербурге, куда зашел Б.Г. купить диски. «Ну, что? Ты у него что-нибудь спросила?». «Например?». «Ну, в чем смысл жизни? Или хотя бы чем правильнее есть – вилкой или ложкой? Хоть какую-нибудь кармическую тайну ты узнала?». «Нет, - говорит, - я же не провинциалка». Я стою и хочу узнать кармическую тайну бытия. Входит Он. Садится за стол, достает Vogue, закуривает, улыбается. «Подходите поближе, несите стулья, - говорит, - что ж вы так далеко встали». Мы нелепыми шажками придвинулись к Светлому, мы молчим и смотрим на него. Он молчит, улыбается и смотрит на нас. Уже не помню как мы начинаем задавать вопросы… «Борис Борисович, а скажите…». «Борис Борисович…». С этого начинается каждый вопрос.

Это была беседа почти дружеская, так что мне трудно вычленять только свои вопросы. Передаю, как было.

Юрий Шабалов: Борис Борисович, а у Вас не было желания как у некоторых рок-музыкантов уйти в монастырь, отречься от суеты?

Борис Борисович Гребенщиков: Понимаете, дело в том, что мы же не рок-музыканты. Мы и есть монастырь. Мы тихий монашеский орден. Мы служим богу, занимаясь музыкой.

Сергей Сотников: То есть Вас не удивляет, когда Вас называют Патриархом русского рока?

Б.Г.: Нет, я скорее шейх русского рока. Может быть, имам.

Юрий Шабалов: Борис Борисович, а вот очень интересен «задник» сегодняшнего концерта – этот череп с костями. Он чем навеян?

Б.Г.: Да в каждой церкви можно увидеть такой. Подножье распятья. Голова Адама. Под этим знаменем тамплиеры ходили в бой еще в 1123 году, это был их военно-морской флаг. Самое смешное, что этот флаг от тамплиеров прямиком перешел к пиратам.

Инна Сифонова: Борис Борисович, скажите, пожалуйста, какую музыку сегодня можно считать нашей национальной?

Б.Г.: Нас. Это мы! Я считаю, что гимн должны играть тоже мы.

Сергей Сотников: Вы пьете?

Б.Г.: Сейчас нет.

Сергей Сотников: А как Вы относитесь к наркотикам, которые запрещены?

Б.Г.: А какие это наркотики?

Сергей Сотников: Например, амфетамины, марихуана, кокаин?

Б.Г.: А у вас есть? Можно попробовать, и я вам скажу… К хорошим я отношусь хорошо, к плохим – плохо.

Инна Сифонова: Борис Борисович, а Вы видели мультфильм студии «Антимульт» под названием «Борис Гребенщиков»? Как Вы к нему относитесь?

Б.Г.: Да у этого мультфильма уже вот такая борода (показывает на свою). Замечательно я к нему отношусь, очень хорошо…

Инна Сифонова: Вы почувствовали, с какой добротой создатели этого мультфильма относятся к Вам?

Б.Г.: Это заслуженная любовь, я бы сказал.

Юрий Шабалов: Ваша борода, ставшая уже легендарной, не доставляет Вам бытовых неудобств? Может, она лезет в суп, или там в салат?

Б.Г.: Это мелочи, по сравнению с тем эмоциональным удовольствием, которое я получаю от того, что в ней остается салат. Ее можно будет через недельку вымыть и поесть…

Юрий Шабалов: Какие последние три книги Вы прочитали?

Б.Г.: Увы, я вас разочарую – две из них были книги Агаты Кристи. А до этого, что я читал, не помню.

Юрий Шабалов: Нисколько не разочаровали.

Инна Сифонова: Скажите, а в каком месте Вы бы сейчас хотели оказаться?

Б.Г.: Думаю, что в ресторане гостиницы. Но туда придется ехать.

Инна Сифонова: Проснувшись утром в воскресенье, в очень солнечный день, дома, когда Вам никуда не нужно спешить, что бы Вы приготовили для себя на завтрак?

Б.Г.: Кофе. И включил бы компьютер.

Инна Сифонова: А какой подарок Вы бы сами себе подарили?

Б.Г.: Ммммм… ( он надолго задумался, директор группы «Аквариум» посмотрел на меня забавно-укоризненным взглядом и произнес «У какая!») По-моему, у меня всё есть… Я бы подарил себе три пластинки Болгарского хора радио и телевидения.

Сергей Сотников: Сколько времени Вы проводите в Интернете?

Б.Г.: В обычный день часов девять. Я его с утра включаю, а вечером выключаю. У меня там очень много дел. Я там разыскиваю очень много информации, которая мне необходима.

Сергей Сотников: Телевизор не смотрите?

Б.Г.: Упаси Господь! Я лучше буду в унитаз смотреть. Там больше происходит интересного. Андрей Ивлев: В своей передаче на радио России Вы все больше обращаетесь к Богу. Это божественное начало изначально в Вас, или что-то произошло в Вашей жизни, что заставило обратиться к Богу?

Б.Г.: Кроме Бога ничего нет, поэтому я говорю о единственно важном. У нас как-то Бога неправильно понимают. Бог – это максимальное удовольствие, которое можно получить в жизни. Андрей Ивлев: Ваши песни стали более философскими. Это время изменилось, или Вы изменились?

Б.Г.: Если сравнивать песню «Сталь», написанную году в 74-м, и песню «Шумелка», написанную в 2006, я думаю, что разговоры о преждевременном уходе в философию не канают… Да, я не знаю. Что пишется – то и пишется. Я никогда не думал об этом.

Юрий Шабалов: В альбоме «Сестра Хаос» вы пели «Моя родина, как свинья, жрёт своих сыновей». Что-нибудь изменилось с тех пор?

Б.Г.: Ну, подлодки больше не тонули. Не думаю, правда, что это из-за песен... Но для меня страна становится лучше.

Юрий Шабалов: Вы как-то говорили, что ничего лучше, чем новогоднее обращение Ельцина, Вы по телевизору не видели…

Б.Г.: Это когда он сказал, что отваливает? Да… но «Бивис и Батхэд», которые в это время шли по другому каналу, опередили его, это точно. Если бы они балатировались в президенты, я бы точно за них голосовал.

Юрий Шабалов: А Вы за кого голосовали?

Б.Г.: Я вообще никогда не голосовал. Принципиально этого не делаю. За меня кто-нибудь точно проголосует, если я буду балатироваться.

Юрий Шабалов: Борис Борисович, а Вы ведь еще и фотограф…

Б.Г.: Да я еще и сапожник. И кто угодно вообще.

Инна Сифонова: Борис Борисович, к вопросу об Интернете. У простых смертных есть возможность пообщаться с Вами в сети? Может быть, Вы блог ведете?

Б.Г.: У меня нет необходимости вести блог – каждый наш концерт это блог. Все, что я могу говорить, я говорю там. А в Интернете очень много людей со мной общается.

Юрий Шабалов: Ваше отношение к российскому кинематографу…

Б.Г.: Я очень полюбил фильм «Остров». А что касается всего остального кино, я сомневаюсь, что оно существует вообще. Я помню фильм «Белое Солнце пустыни», и вот теперь «Остров». А все остальное – не очень.

Сергей Сотников: С чем по-вашему связана популярность электронной музыки сегодня? Рок-н-ролл действительно умер?

Б.Г.: Для меня рок-н-ролл перестал существовать где-то в 70-х.

Юрий Шабалов: Раньше на Ваших концертах люди зажигали зажигалки, а теперь поднимают мобильники. Как Вы к этому относитесь?

Б.Г.: Технология, блин…

Сергей Сотников: А какая мелодия стоит у Вас на мобильнике?

Б.Г.: Мантра Ом Намаха Шива.





Я не узнала никакой кармической истины. Я не спросила, чем правильнее есть, и как дальше жить. Он курит Vogue, варит кофе воскресным утром и входит в Интернет. Если Вы верите в то, что обрести гармонию возможно, следуя Его путем, можете делать то же, что и Он. Но я верю в то, что Моя гармония где-то на Моем пути. Если соблюсти все условия, подсказанные и написанные, вряд ли что-то сможешь прочувствовать. «Какие нужны условия, чтобы почувствовать?» - спрашивает Гришковец в своем моно-спектакле «ОдноврЕмЕнно». «Никаких», - отвечает сам себе.

А Борис Борисович… В Его глазах Счастье. Я видела. Он передал немного мне. Спасибо.



Инна Сифонова

Остальные впечатления:



Блять, я до сих пор с трудом могу передать свои точные ощущения… Это ж охренеть!

Сидит БОРИС ГРЕБЕНЩИКОВ на сцене, поет песню, на гитарке играет и СМОТРИТ МНЕ, сидящей в первом ряду, прямо В ГЛАЗА! И улыбается безмятежно…

Я опираюсь локтями в колени, практически выпадая вперед, выпячиваюсь из своего ряда по направлению к сцене, каждая кудряшка на моей голове дыбом встаёт, и Я ЕМУ УЛЫБАЮСЬ, как безумная…

Ну, нормальная такая тема для любого человека. Ты кого-то превозносишь, считаешь его гуру, и когда ты с ним лицом к лицу встречаешься, у тебя вполне себе четкое ощущение того, что ТЫ ПРОИЗВОДИШЬ НА НЕГО сейчас НЕИЗГЛАЗИМОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ… На самом деле – это добрый такой, позитивный самообман. Самооценку повышает и настроение вместе с ней. Хорошая тема, короче, всем советую.



Я, конечно, понимала, что он меня в некоторой степени заметил, ну яркая девушка с глубоким декольте и в кудряшках, да в первом ряду, да с улыбищей во все лицо и глазищами по помидорине. Тема, чего уж там, каждому приятно…



По окончании пресс-конференции Борис Борисович нас, журналюг, благодарит за внимание, раскланивается, направляется к выходу… ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ ВОЗЛЕ МЕНЯ, В ГЛАЗА СМОТРИТ и говорит «Вы меня так поддерживали весь концерт… Спасибо Вам», ладошки опять складывает у бородки и аккуратненько кланяется МНЕ!



Блять, пиздец! Чуть не растеклась. Думаю, вот у меня энергетище, а?! Нет, я знала, конечно, но чтобы НАСТОЛЬКО МЕЧТЫ СБЫВАЛИСЬ!



Еле на ногах стою, к выходу продвигаюсь, возвращается директор группы «Аквариум», в меня глазами упирается, улыбку давит. Говорит мне «Это Вы та девушка из первого ряда». «Я», - киваю. «Оставайтесь, - говорит, - с нами. Посидим потом, выпьем, с Борисом Борисовичем поближе пообщаетесь…». И что вы думаете я ему отвечаю? «Извините, говорю, не могу я. Домой тороплюсь. Ждут меня». А в голове «дададададададададада!!!!дададада!!!дада!дададада!!!». Он даже в лице изменился. Охуел, одним словом. «Вам что каждый день такие вещи предлагают?!». А я еще рожу такую делаю, будто по два раза в день, а то и по три. Все потому, что он меня неоднозначно за локоть держит, а потом удыбку будто маслом размазывает по лицу и еще приговаривает фигню какую-то «ну ладно вам, ну оставайтесь…».

Обидно мне стало. Я бы с Борисом Борисовичем не то чтобы за радость выпила, я бы за мир во всем мире и здоровье врагов в придачу!

Но Борис Борисович со своей искренней улыбкой – он, хоть и Блажь Господня, но Звезда вполне себе Мирская. А потому не пристало ему самому всяку челядь вроде меня приглашать. На это у него есть Директор, которого и подослали. А Директор такой Улыбкой и Блажью не обладает.

Неоднозначно все, короче. До сих пор волосы на себе рву, что отказалась. И согласиться не могла, когда меня ТАК зовут.

Была бы японцем, на месте бы харакири сделала. Потому что выбор невозможен. Но я не японец.



Борис Борисович, Ваш директор… это всё он… я не капризная тварь… я очень с Вами выпить хотела… ей богу…





Эххх…

@темы: звезды, статья, эксклюзивные фотографии

---

нужен совет по части литературы...

ребятки мои дорогие, посоветуйте, пожалуйста!



мой брат в армии, пишет, что у него интеллектуальный голод. просит высылать ему чтиво. поскольку книг посылать нельзя, придется в письмах. поэтому нужны короткие рассказы, чтобы я могла их распечатывать и в конверт класть. посоветуйте авторов, или конкретные рассказы... а то как-то ничего в голову не идет кроме Горчева. а он у меня мальчик интеллегентный. горчева не оценит)

---

жизненные наблюдения (с)

1. в кино мобильник звонит вовремя, нужные слова находятся мгновенно, а когда героиня спит, у нее идеальный макияж и премилое выражение лица.



2. осенняя любовь - это самый красивый гротеск. особенно на фоне мертвых листьев. яркая серая картина. и поцелуй.

@настроение: ванильное небо

---

вечером в автомобиле любая музыка кажется лучше...

---

фак.

ем пельмени и счастлива)

---

Мне искренне непонятно, зачем режиссеры снимают фильмы с плохими концами. Лучше начать с того, что все умерли, а в конце всех воскресить. Ну в самом деле! Я хочу смотреть фильмы, которые бы внушали мне надежду, на то, что хоть когда-нибудь, пусть через тысячу лет, все будет хорошо. Возможно, я бы уверовала в это и захотела бы нарожать кучу маленьких детишек, и рассказать им о Спасении, чтобы они тоже выросли и рожали детишек. Потому что через сто поколений на Земле случится Рай.

Ей богу, после просмотра фильмов вроде «21 грамм» и прочих сегодняшних кино-творений хочется голову в петлю. И записку на столе «Убивайте себя срочно. Этот мир проклят. Вы все умрете в мучениях. Каждый из вас».

Да еще в детстве нас накормили мирской несправедливостью. Белый Бим Черное Ухо – вообще рассадник детского разочарования.

Либо все кончится массовым суицидом, либо взрывом, который снесет все к хуям.

Не зря мне часто снится, как все умерли.

Только в этих снах я остаюсь в живых. Нахера?

---

я поверхностная девица

и не надо ждать от меня чего-то большего

можно только вслед за Горшковым удивляться моим "трудам" и подшучивать, что у меня в подвале живут таджики, которые и пишут статьи



а я просто поверхностная девица

---

подарок...

охренительно обрадуюсь, если выйдя из квартиры 26 февраля, обнаружу у порога пакет, в котором лежит 3 грамма фена, 4 смайла, пакетик ганджа и записка "Поздравляю, Сифонова. Очко!".

---

скучно и паршиво. просто пиздец. пиздец. большими буквами по старым обоям. осточертело дома, ходить куда-либо еще более паршиво.



с одной стороны.



с другой стороны просто великолепно.

так приятно обнимать тебя и даже не задумываться. вообще не задумываться. никакого лишнего монолога в губкообразной голове. просто тереться щекой о твою щеку и хотеть продолжать. и продолжать. ничего лишнего.



а все с той же стороны просто пиздец. пиздец терять столько времени впустую. мы пролежали уже пару месяцев. если не больше. ленивые котики. изо дня в день. из ночи в ночь. вино в постели, сон в половину суток.



люблю тебя. никогда не устану тебя любить.

---

второй солнечный день за всю зиму. а мне так не хватало солнца...



третий месяц тупого безделья...

мне скоро 21, а я никто.

---

ночью ходить по улице страшно и опасно, а в половине седьмого утра так же темно, но уже гораздо прикольней. почему-то кажется, что все подонки в это время спят. а красота всё та же, ночная... разве я не права?

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

февраль...

Февраль. Достать чернил и плакать!

Писать о феврале навзрыд,

Пока грохочущая слякоть

Весною черною горит.



Достать пролетку. За шесть гривен,

Чрез благовест, чрез клик колес,

Перенестись туда, где ливень

Еще шумней чернил и слез.



Где, как обугленные груши,

С деревьев тысячи грачей

Сорвутся в лужи и обрушат

Сухую грусть на дно очей.



Под ней проталины чернеют,

И ветер криками изрыт,

И чем случайней, тем вернее

Слагаются стихи навзрыд.



1912



Борис Пастернак

@настроение: у меня в феврале день рождения...

---

жила не зря...

http://www.yandex.ru/yandsearch?sty...%EE%ED%EE%E2%E0

запись создана: 31.01.2007 в 14:11